С страшным грохотом, с каким-то необыкновенным шумом и свистом, словно перемешанным с диким смехом сатаны, рвутся над священным Кремлем орудийные снаряды. Никому и ничему нет от них пощады. Вот юноша, павший бездыханным, а вот и другой, разорванный на куски… Видна только оставшаяся от него кровь да плавающие в ней остатки героя — его мозги. Но для человеческой злобы нет не только братской любви, но и, конечно, тихого, благоговейного трепета пред вековечными святынями человеческого сердца. Что этому безумию все достояние, высшее достояние православной русской души? Что ему седой, великий, священный Кремль с его храмами, с нетленными останками праведников-хранителей Русской земли, с цельбоносными и чудотворящими иконами, в молитвах пред которыми от древних времен до наших дней находит утешение вся верующая Русь? Рвутся снаряды над обвеянным благодатью Бога Кремлем. Направленные руками воинов, призванных к защите Родины, они несут разрушение тому, что более всего должно быть предметом заботливой охраны христианина-воина. Не миновала рук воинов и вековая обитель архистратига Михаила — Чудов монастырь. Раз! два! Два страшных удара стальными снарядами, разорвавшимися в стенах тихого пристанища людской молитвы, людских вздохов о грехе, о тяжком горе, о болях души. Словно вызов самому небесному воинству с его Господним вождем — святым архистратигом! Какая грустная, тяжелая нелепица помраченной человеческой мысли, преступного, потемненного, изживающего себя чувства! Молятся, с глубокой печалью молятся иноки и насельники монастыря. Священная боязнь за обитель охватывает их душу. Молятся с ними и архипастыри, невольные узники Кремля: владыки Петроградский митрополит Вениамин, архиепископ Гродненский Михаил, епископ Серпуховский Арсений, хозяин монастыря. Тяжелая дума проникает в их сердце! «А что будет с мощами св. мит ро по лита Алексия?» Покоятся эти мощи в верхнем храме обители, а ведь снаряды и стали бить ее верхнюю часть. Один снаряд попал уже в покои — комнату владыки митрополита, и спасся владыка от смерти, видимо, по милости Божией, покинув за несколько минут свое помещение. Боязнь за святыню и побуждает архипастырей перенести мощи в нижний храм монастыря, в тот самый, где нашел свою муку от врагов и святую кончину страстотерпец за православную Русь, праведник-патриарх, святитель Ермоген. Это было 1 ноября. С возможными священными почестями мощи переносятся под своды покоящегося в земле, на месте ермогеновской темницы, храма, и здесь продолжается непрерывная молитва смертным страхом объятых иноков. Первый молебен служит владыка Михаил. Все молятся со слезами. Под звуки выстрелов слышатся порой обрывающиеся вздохи, рыдания. А владыка все стоит у мощей и молится, молится всей душой, устами, говорящими от избытка сердца. Вот он уже и молитву читает, но не ту, что написана в церковной книге. Он молится своими словами, своей, вырывающейся, как пламень, из души молитвой.

— Святитель Христов! Ты предстоишь здесь пред св. Престолом Господним, а там — ты предстоишь Небесному Царю. Помолись за нас, помилуй нас, спаси нас. 4 ноября в Соборной палате владыка — митрополит Вениамин, прибывший накануне в семинарию из Кремля, подробно сообщил о том, что переживали обитатели Чудова монастыря в грозные дни 28 октября — 3 ноября.

— Надо пережить, — говорил владыка, — нами пережитое, чтобы почувствовать ужас, в котором находился Кремль. Что мы делали в минувшие дни? Молились, сколько хватало наших сил. Когда сыпались на Кремль снаряды, мы молились о прекращении братоубийственной распри, а когда мы видели, как умирали и падали трупами люди на площади, мы молились об упокоении убиенных во дни и в нощи; когда же служили после литургии или всенощного бдения молебен и слушали на нем из Евангелия слова Христовы: «Мир вам», то это производило на всех нас особенное, проникавшее в самую глубину сердца, впечатление. Все мы исповедовались и причащались. И Господь сохранил нас, всем нам показал явное знамение Своей Божественной милости. Мы нашли убежище там, где скончался святитель Ермоген. И когда мы входили в ту часть храма, где нашел кончину святитель, всем было тяжело. Эту тяжесть душевных испытаний братия чувствует доселе, она и сейчас переживает тревогу после бывших ужасов и потому просит у Священного Собора благословения и утешения, а преосвященный Арсений просил и меня, и других членов Собора, вчера нас посетивших, чтобы были приняты все меры к сохранению священного Кремля, чтобы были удалены от его святынь все такие опасные для его спокойствия учреждения, как арсенал, казармы и т. п. Весь Кремль наполнился братской кровью. Довольно ее. А для прекращения дальнейших кровопролитий прошу исполнить мольбу преосвященного Арсения. Прошу и еще об одном: помолитесь об укреплении душевных сил насельников обители, как и о том, чтобы милость Божия всегда посещала их и чтобы благодать Господня разлилась от Чудова монастыря по всей Русской земле и внесла успокоение в мятущиеся русские сердца. Трогательно и сердечно звучала простая, задушевная речь перенесшего ужасы кремлевского сидения владыки митрополита. И что можно прибавить к этим словам, в которых сказалась боль души архипастыря за великое горе, тяжелым испытанием пришедшее к нам за грехи, за преступность, за нарушение Русью святых Божиих заповедей, за безумствующее забвение той высочайшей правды, которая всегда и неизменно мощно говорит: Бог поругаем не бывает.

Делопроизводитель Собора А. Платонов 

Опубликовано: Курские епархиальные ведомости. 1917. No 40/41. С. 442–444.