25 января 1918 года. Великий исторический день в жизни Православной Российской Церкви, день определения Священного Собора по декрету об отделении Церкви от государства! Одним росчерком пера народных комиссаров разрешен вековой, наболевший и трудный вопрос об отношении государства к Церкви и — о свободе совести. В 12 пунктах своего декрета правители из Смольного начертали судьбу народной русской святыни — православия — и обрекли ее, лицемерно одевши на себя личину ревнителей полной религиозной свободы, не на свободу, а на позор (судя по первым шагам введения декрета в жизнь) и гонение; дерзновенно покусились на самое существование Православной Церкви. И вот, 25 января Собор Церковный, как законное представительство православной верующей Руси, откликнулся на это дерзкое, сатанинское покушение и от лица ее открыто признал, что изданный Советом народных комиссаров декрет представляет собою «злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения», и вместе с Патриархом заявил, что «всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных лиц православного исповедания тягчайшие кары церковные, вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73-му правилу свв. апостол и 13-мy правилу VII Вселенского Собора). Вот что единогласно вынесено Собором на общем собрании 25 января. «Итак, — закончил сей великий акт Собора председательствующий владыка митрополит Арсений, — в этот исторический момент принято это историческое определение. — И, набожно перекрестившись, взволнованно, но твердо продолжал: — А дальше пусть будет то, что Богу угодно». Наступил торжественный момент: в глубоком молчании слышалась сосредоточенная решимость соборян идти на великий подвиг. «Молитву, молитву!» — пронеслось со всех сторон, — и вся громада Собора, поднявшись и обратившись к храму, запела с архипастырем скорбно, но мощно древним напевом кондак Богородице: «В молитвах неусыпающую Богородицу». Надо было видеть и пережить самому эту великую минуту веры и надежды, видеть слезы в искренней молитве, чтобы понять, с какой решимостью Православная Церковь в лице своих избранников, этих «особенных мирян, отобранных с православной Руси», вступала в полосу гонения и тягостной борьбы. Так положила она начало своему крестному ходу на свою голгофу. Какая сила скрыта в недрах ее для этой борьбы, она еще не знает, но замах ее таких громадных размеров, что, кажется, сметет он все на пути своего шествия, уничтожит всякую силу, дерзнувшую противостоять этому потоку… Кажется, ничто не устоит пред разбуженным огнем религии…И уже начался этот поток крестным ходом московским, ходом, какие бывали и бывают в Москве лишь в редких случаях. 28 января, по постановлению Церковного Собора, при дружной работе московского духовенства и представителей приходских общин, состоялся величайший крестный ход. Душа народа встрепенулась и вспомнила Того, от Кого она отвернулась, Кто давал ей силу и бодрость в жизни, Чьи заветы служили ей путеводной звездой и помогли вынести и татарщину, и опричнину, и Смуту, и рабство и проч. такое. До миллиона верующих москвичей, не исключая «сознательных рабочих, солдат и крестьян», о которых президиум Совета р[абочих], с[ол дат ских] и кр[естьянских] д[епутатов] заявил Москве, что они «не пойдут», двинулись с крестами, хоругвями и иконами на Красную площадь, чтобы там помолиться во главе с своим отцом и архипастырем всероссийским Патриархом Тихоном, и выявить свою веру, и сказать о преданности ей, о готовности идти на подвиг страдания, на защиту святынь, повинуясь гласу апостола: «Вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Фил. 1, 29). Слезы лились от восторга сердечного; дух подымался горе, при пении гимнов, молитв, песнопений. «Христос воскресе» неслось с одной стороны. «Воскресение Христово видевше» — торжественно звучало в другой. «Не имамы иныя помощи» — взывали оскорбленные до глубины души третьи. Скорбела душа православная, так как надругались над ее святыней; радовалась она, что с нею Пастырь Христос. Торжество было неописуемо…Напрасно непризванные спасатели народа, думалось, надеялись и надеются создать в душе русского человека новую религию бумажного интернационализма вместо исконных его верований и идеалов. Русь хочет идти и пойдет другим тысячелетним путем своего спасения. В христианстве, в Православной Церкви находила она помощь и утешение, и на этом пути она объединится, сольется в один организм, в «великое братство братии по Христу»… Братья христиане Церкви Новаграда! Настало время, пробил час, грозный час испытания веры нашей! Раздался клич, всколыхнулось море, дрогнуло оскорбленное в своем «святая святых» православно-верующее сердце! К вам взывает Патриарх и Церковный Собор: сплотитесь вокруг своих храмов и монастырских обителей для защиты своей попираемой святыни. Знайте, что «приходится вести борьбу против темных деяний сынов погибели за все то, что нам, православным и русским, дорого и свято, за все то, без чего и самая жизнь не может иметь для нас цены»… Мужайся, Русь святая! Смело иди на голгофу свою! Пробудись! Всколыхнись; поднимись волной, ударь с силою и… «расточатся враги твои»…

Е. С. 

Опубликовано: Новгородские епархиальные ведомости. 1918. No 5. С. 75–78.