Светло и радостно, почти по-пасхальному, встретила древняя Москва открытие Всероссийского Церковного Собора. Как несказанно дорогой и родной гость, пришел он в ее белокаменные стены, и забылась на время кошмарная жуть переживаемого лихолетья, отлегли от сердца его мучительные тревоги. Переплетаясь и скрещиваясь, как золотые нити потянулись со всех городских концов торжественные крестные ходы, загудели и заговорили веселым звоном все сорок сороков. Как живое море, сплошной многотысячной толпой заволновалась Красная площадь; и вспомнились старые-старые далекие были, когда эта историческая площадь так же гудела народом и здесь вершились судьбы России… Казалось, вот-вот оживут, встанут и заговорят, как встарь, эти славные герои-богатыри, гражданин Минин и князь Пожарский, сойдут с своих гранитных пьедесталов и снова кликнут старый клич: «За родину и веру!» И думается, что в эту великую, напряженно-трепетную минуту такой клич увлек бы на жертвенный, патриотический подвиг даже самых непримиримых большевиков…Но вот новая величественная процессия показалась из ворот священного Кремля, и блестящий сонм иерархов, прибывших на Собор со всех концов Руси, направился в предшествии древних кремлевских святынь к Лобному месту. И зашевелились полузабытые воспоминания далекой старины. Когда-то здесь рубили буйные головы стрельцам… Но здесь же возвещались народу и величайшие государственные акты…И вдруг все стихло. Благоговейно и как-то выжидательно, словно в пасхальную ночь, молитвенно замерла народная толпа. Чувствовалась напряженная, сконцентрированная, чудотворящая мощь слившейся воедино народной души, та неодолимая мощь, которая уже не раз спасала нашу многострадальную отчизну в годины испытаний…Началось молебствие — первый акт Всероссийского Собора, первая глава его деяний… Незабываемая минута!.. И под открытым небом, под ослепительно-яркими полуденными лучами солнца, на виду чудной панорамы златоглавого Кремля и под таинственный шелест бесчисленных хоругвей — она казалась еще трогательнее, волновала душу до самых затаенных уголков. У многих на глазах даже искрились слезы, и видно было, что это не те слезы горя и душевной туги, которые так часты теперь, в наши злые, кровавые дни; нет, то были слезы каких-то светлых предчувствий и окрылившихся надежд. И думается, что эти предчувствия — не один лишь обманчивый мираж, и эти надежды — не праздное самоутешение. Недаром всех так властно захватила одна общая мысль, что совершается какое-то великое таинство, что если бы наше зрение не было так грубо, то мы, может быть, тоже увидели бы, как некогда в Царьграде, распростертый Покров Богоматери…И долго потом, когда уже закончилось торжество и площадь опустела, в душе все еще трепетали светлые отблески этого исторического дня и оседали в памяти навек неизгладимым впечатлением.Так молитвенно, празднично-величаво, в строгом стиле вековых преданий произошло открытие Всероссийского Церковного Собора. И в высшей степени знаменательно, что это совершилось именно здесь, в нашей родной Москве, в естественном «сердце» России. Правда, сейчас это сердце тоже нездорово; общий недуг российской разрухи глубоко захватил и его, нарушил его нормальную пульсацию, вызвал тяжелые перебои. Но это не органический порок, а только временное, функциональное расстройство. И, как знать? — может быть, по неисповедимым путям Провидения, Церковный Собор и явится тем желанным врачом, который восстановит правильную деятельность этого всероссийского национального сердца; а тогда и весь народный организм легко справится с своим тяжелым, запущенным недугом. Не менее знаменательно и то, что открытие Собора совпало с великим днем Успения Божией Матери. Ведь это первопрестольный праздник первопрестольной Москвы. Ее Успенский кремлевский собор — это ее древнейшая и заветнейшая святыня, ее религиозный центр, многовековой свидетель ее прошлых былей. С ним связано столько воспоминаний и трагедий ее исторического бытия, с самым именем Москвы как-то нераздельно мыслится и ее заповедный Успенский собор; между ними органически образовались крепкие, кровные нити… Но те же нити идут еще глубже, помимо одной исторической общности. Эта величественная громада храма как бы выявила вовне еще более величественную и громадную идею — идею матроната Царицы Небесной, «и во успении нас не оставляющей». И эта идея очень реально оправдала себя в той же истории Москвы. В ее летописях мы читаем живые и многочисленные примеры чудесного заступничества Матери Божией, которая действительно оказывала Москве какое-то исключительное покровительство. Не потому ли Всероссийский Церковный Собор и предпочел Москву другим русским городам, даже властно-надменному столичному Петрограду?.. Не потому ли он и собрался в ее белокаменных стенах не в какой-нибудь случайный срок, а именно в святой праздник Успения?.. В этом двойном и как бы подчеркнутом выборе ясно сказалась глубокая и благоговейная мысль, что Собор вверяет себя благодатному водительству Царицы Небесной и испрашивает Ее благословения на свои предстоящие труды. Прекрасная счастливая мысль, достойная лучших заветов и русского православия, и русской народной души!.. И верит сердце, что Матерь Божия не отринет эти искренние чаяния Собора и с любовью примет его под свой небесный покров и защиту. Привет вам и низкий-низкий поклон, избранники земли русской!.. Благословен грядый во имя Господне!..

М. Смирнов, прот[оиерей] 

Опубликовано: Московский церковный голос. 1917. 23 августа. No 28.