Похороны юнкеров и студентов, жертв гражданской войны, представляли внушительное и даже величественное зрелище. Похороны носили строго обрядовый характер. Никаких плакатов не было, даже никаких венков. Отпевание было совершено архиерейским служением в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот. Отпевали 5 архи епис копов, 29 священников. В церкви и вокруг нее много молящихся. В полном составе явились Церковный Собор, городские дума и управа во главе с городским головой, все организации высших учебных заведений, Союз средней школы. После отпевания траурная процессия медленно движется по Тверскому бульвару и растягивается на две версты. Оркестр воспитанников средних учебных заведений играет траурный марш. Вся Тверская запружена народом. Море голов. То и дело слышится плач. С женщинами обмороки. Санитарные автомобили все время работают. Процессия достигает Братского кладбища. Вечером при факелах и фонарях картина жуткая. Гробы опускаются в огромную братскую могилу. Начинаются речи. Говорят Гермоген Тобольский, Руднев, Астров, представители партий, офицеры, юнкера, студенты. В речах сквозит глубокая скорбь о жертвах, раздаются призывы к единению. После похорон толпа строится в ряды и при факелах с пением похоронного марша возвращается в город. Посреди толпы шли епископы и духовенство с целью оградить толпу от возможных эксцессов. К вечеру в упавшей темноте процессия вступила на кладбище. Вокруг громадной братской могилы протянулись стройные широкие цепи. При свете мигающих факелов, в полутьме, под снегом и ветром стали опускать гробы в могилы. Была отслужена последняя панихида, слышны заглушающие церковное пение рыдания. С надгробной речью выступил Гермоген, епископ Саратовский. Гермоген говорил о юности, которая встала на защиту прав народа и его древних святынь, о народе темном и незрячем, который не пощадил эти честные, правдивые жизни. Он призывал простить ослепленных и кровью напрасных, столь любимых и дорогих жертв запечатлеть порыв к единению, который отныне должен охватить все русское общество. Краткую речь сказал городской голова Руднев: «Темной ночью стала жизнь. С этой тьмой боролись юноши и нам оставили свой завет продолжать эту борьбу». От партии к[онституционно]-д[емократической] говорил Астров: «Этой беззвездной ночью, при тусклом свете факелов, перед этими трупами и могилой нужны ли слова? Великой, несказанной, жуткой скорбью полна Москва, скорбью о юных жертвах, символах смерти страны». Все театры были закрыты.

Опубликовано: Киевская мысль. 1917. 14 ноября (утр. вып.). No 272.